Власенко, Ольга Алексеевна

Что такое война? Можно ли дать однозначный ответ, чтобы передать всю сущность этого понятия. В толковом словаре русского языка Ожегова написано, что это вооруженная борьба между государствами или народами, между классами внутри государства. Но разве это определение дает нам возможность до конца осознать значение этого страшного слова. Я попробовала разобраться, что же такое война. Естественно, мне не безызвестно, что это страх и надежда, ужас и вера, бои и молитвы, смерть и мечты… Мы неоднократно говорили на уроках истории, литературы, на классных часах о подвигах солдат, участников боевых действий, больших и малых. Но кто все это время, всю войну прошел вместе с ними, был рядом, переживал каждое поражение и задыхался от счастья после даже самой маленькой победы. Это были труженики тыла. Многие часто про них забывают. А ведь их заслуги в Великой победе не меньше, чем любого рядового солдата. Одним из таких тружеников оказалась моя бабушка.

5 марта 1931 года в Башкирии, село Павленское, Зилаирского района, в бедной семье родился первенец - девочка. Её назвали Ольгой. Молодая семья жила в подаренном на свадьбу (1929) отцом амбаре. Там была печка, которую топили соломой, столик, деревянная кровать. Постепенно семья увеличивалась, появилось еще три сестры, а 22 июня 1941 года - брат. Отстроили шикарный по тому времени двухквартирный дом: там была большая веранда, хороший двор. Ничто не предвещало беды … Как узнали о войне, бабушка не помнит, да разве будучи десятилетней девочкой можешь понять, что происходит. Первое, что сохранилось в сознании о войне, было воспоминание, когда она с сестрами сидела на печке, а в дом приходили родные и близкие, и все горько плакали. За окном бегали люди, все заплаканные – мужчин забирали на фронт. Папу сначала оставили – у него была язва желудка, но немного погодя забрали в стройбат в Мурманск разгружать пароходы. Начались трудные времена: ни одеть, ни поесть нечего, отдохнуть некогда. Дети спали впятером на печке и вместе с детьми мама – шестая, сидя. Очень боялись за братика: думали, не выживет.

К труду девочка привыкла смолоду. С утра ходили в школу. Помнит, что учительница, несмотря на обстановку, старалась дать детям как можно больше. Но разве тогда образование кого-то волновало? Писать приходилось на всем, что попадется под руку и не чернилами, а сажей. После уроков пешком добирались до поля с пшеницей. Учительница каждому давала по несколько рядов, и дети пололи от начала до конца поля. Летом косили, серпами жали пшеницу. Весной третьеклассники и четвероклассники пахали на быках, а старики вручную сеяли хлеб. Лошадей почти не было: всех забирали на фронт, оставляли только самых слабых и больных. А какой с них прок? Даже хиленькие быки тогда были роскошью, на них и работали. Но дети не жаловались, не искали времени для игр и шалости, они самоотверженно помогали родителям выполнять план. Помогали на сенокосе, перетаскивали копны. Осенью, во время хлебоуборки, вязали снопы, складывали их в кресты на токах и молотили, затем отгребали солому, веяли хлеб.

Людям даже помыться было некогда. Их заедали вши. Нам сейчас это тяжело понять, но тогда даже мыла не было, разводили и кипятили в бане золу, а зубы чистили солью.

Зимой Оле и ее подруге (она была немного старше) дали по быку и они возили на ферму сено. Тут маленькие девчушки зарекомендовали себя и их взяли в коллектив фермы, поручили ухаживать за курами: кормить несколько раз в день, собирать яйца, карду нужно было держать в идеальной чистоте. Сил на все это не хватало: голод делал свое дело, организм молил о пощаде. Но юные труженицы не осмелились взять ни одного зернышка пшеницы, ни одного яичка – наказывали. Оля помнит, как выходили на улицу подышать воздухом и буквально падали – на восстановление сил отводилось не более десяти минут. Ведь девочки теперь еще работали скотниками. Приходилось постилать сено, гонять на водопой, кормить, убирать. Овцы умирали от голода, признаться в этом было страшно - прятали. Сена не хватало, привозили агачкоторый животные и обгрызали. Ольгу направили на лесоповал. Но сама деревья не рубила, так как была слишком маленькая, в основном собирала и сжигала ветки. И на сплаву бывала. Жили в это время в бараках, спали на нарах, помещение не отапливалось. Хоть голодали но, было весело: мальчишки играли на гармони, песни пели. Так очень холодной осенью во время работы на лесоповале есть уже было нечего. Выпал снег, люди были в лаптях, полностью промокли, простудились. Две девушки решили бежать, взяли с собой Ольгу: в час ночи три девочки вышли из лагеря. Холодные, мокрые, голодные они пробирались через сугробы от одной деревни к другой. От лагеря до дома было шестьдесят километров. Обсохнуть и отдохнуть они останавливались в попутных деревнях. Добродушные люди встречали, кормили, отогревали, давали отдохнуть. Потом шли до другой деревни, так добрались домой. Этот отчаянный поступок не сошёл им с рук: Оля была совсем молодая, а две другие девушки уже взрослые – 18-19 лет, их наказали трудоднями.

Но и в свободное от официальной работы время отдыхать было некогда. С мамы требовали по плану мясо, яйца, шерсть, шкуры, молочные продукты (сами питались обратом). По ночам вязали варежки, носки – не для себя – для солдат. А еще маленькие сестры и брат, которые беспрерывно плачут от голода, холода, страха, зимой еще и от невозможности даже на улицу выйти: обуть было нечего, было только две пары лаптей. Односельчане часто приводили своих детей, чтобы Оля посидела с ними во время работ. Скучать не приходилось. Зимой было невыносимо холодно: топить нечем, с младшей сестрой запрягали корову и шли в лес, сами рубили дрова. Мама приходила очень поздно, сразу забиралась на печку и моментально засыпала, иногда даже не евши – нечего. А в 4 часа, для нас ночи, начинался новый день с постукивания в ставни и хриплого выкрика: «Работать пора, вставай». В деревне был мужчина, обязанностью которого было каждый день обходить все дома и будить женщин на работу. Есть, естественно, было нечего – питались, чем могли. Летом собирали травы: конский щавель, корни лопуха, кислятку, барашки (цветы), горный чеснок, козлик, борщовку, дикую морковку. Осенью мололи желуди на своих жерновах, затем пекли хлеб. Зимой частенько подбирали гнилую картошку, оставленную с осени. Раньше, когда скотина умирала или больная была, ее никто не ел, а теперь и такое мясо было большим счастьем. Скот очень часто своей смертью пропадал - от голода, коровы умирали еще и от переутомления: на них ведь пахали. Во время работ на поле раздавали баланду (вода с овсяной, жерновой или ячменной мукой), когда делали дома сами, даже шелуху добавляли. Спали в самодельных шалашах-балаганах, утеплялись сеном и снаружи, и внутри, накрывались, чем могли. Бывало, что хлеб молотить не успевали, тогда делали это зимой на бабушкиных барабанах с лошадьми. Этим и жили.

По деревне, как выразилась бабушка, «вой стоял». Каждый месяц приходили похоронки но, еще больше сводила с ума неизвестность. Соседка бабушки пыталась повеситься, но ее успели спасти: у нее забрали на фронт четверых сыновей, и спустя год за четыре месяца подряд пришли извещения об их гибели. В феврале 1945 года вернулся дядя Петя с перебитой ногой. Вскоре ему дали медаль за отвагу. Много рассказывал о том, как проходили бои, как было тяжело, как шли в наступление, как кричали во всю силу призывы за родину. Рассказывал, как во время сильного обстрела все бежали, крича «Вперед, за Родину!» и тут же падали. Вроде бы вот бежит рядом человек. Миг – и он уже позади, лежит, не двигается. Посмотришь вокруг, и на глазах люди так и падают. Это даже не похоже на реальность, как будто игра какая-то. Петр говорил, что тоже упал, попробовал встать – не может, посмотрел влево – паренек молодой с открытыми глазами, но не живыми, а как будто хрустальными, недвижимыми. А в них ужас… Мертв. Повернул голову вправо – лежит старик. Седой, морщины, глаза закрыты, кровь течет по лицу, а сам будто улыбается. Тоже мертв. Петр задумался: «А я-то живой? Наверно нет. Двигаться не могу. Все мертвые лежат, и я…» Вскоре все смолкло. Там человек встал, покачиваясь. Там, там… и все.

Сейчас бабушка вспоминает эти времена с болью, но сердце болит не за себя, не за отсутствие детства, не за мозоли и головные боли от голода, это уже прошло и ничего не изменишь. Она болеет за нынешнее поколение, которое не имеет никаких ценностей, идеалов, героев, целей. Военные годы дали ей невероятную закалку: даже я, казалось бы, молодая здоровая девчонка не обладаю такой работоспособностью и выносливостью. В чем это проявляется? Вот один пример. У нас есть свой участок, который держат наши родители совместно с бабушкой. Так вот она, бывает, приходит туда к 9-10 утра, возвращается домой на обед (а идти до участка нужно немало), а после обратно и до 10 часов. Разве нам и даже нашим родителям такое под силу? А ведь ей через год 80 лет. Она в тепле, еды – изобилие, но уже ничего не хочется. У нее две дочери и сын, шесть внучек и внук, два правнука и правнучка. Чего еще может желать женщина!

Но мне кажется, что все-таки чего-то не хватает. Возможно, благодарности от лица государства, молодежи, ведь ради них это делалось. Ради того чтобы дети, внуки всегда имели кусок хлеба, чтобы дуть на ранки после падения, чтобы с улицы был слышен их смех, чтобы они приходили со школы и хвалились пятерками, чтобы жаловались, что Васька дергает за косички, а Машка бьет портфелем, чтобы с облегченным выдохом бросали на стол зачетку, чтобы приводили своих детей понянчиться. Сколько ради этого нужно было пережить? Так неужели мы не можем вернуть им хоть каплю из моря, набранного ими. Что я предлагаю? Организовывать волонтерские отряды, ведь большинство из них самостоятельно даже в магазин не могут сходить, устраивать мероприятия (не только на 9 мая), где им выразят слова благодарности, давать дополнительные льготы, выплачивать достойную пенсию, чтобы они могли не отсчитывать по рублю, сколько и на что потратить. Разве они этого не заслужили?

Я считаю, что Победа завоевана и выстрадана не только войнами-освободителями от фашистской чумы, но и теми, кто в тылу делал все возможное для наших солдат и офицеров. В общей Победе есть частица труда и моей бабушки. И я ей за это безмерно благодарна…