Тофалария. Падение звезд
Содержание |
Тофалария
"Центральные Саяны, Тофалалия, Нерха". Живопись. Холст. Масло.
"Центральные Саяны, Тофалалия, Ербонга". Живопись. Холст. Масло.
"Центральные Саяны, Тофалалия, Чогду". Живопись. Холст. Масло.
"Центральные Саяны, Тофалалия, Ходома". Живопись. Холст. Масло.
Ловец Солнца
Мы встретились с путешественником, бредущим с вьючными оленями, связанными в караван, по манящей в заснеженные дали тропе. В свете гаснущих отблесков дня, развели костер и заговорили о Континентальной тропе Чингисхана, которая и сегодня живет в ритмичном дыханье гор. Не секрет – этот таинственный древний путь, проходящий через Саяны, немного приоткрыт и несет послания путникам, изучающим этот неизведанный край. Мы слушали рассказ затаив дыхание, пододвигая поближе к костру уставшие ноги.
- Шёл пешком по тропам тайги и горной тундры, – рассказывал путешественник. - Вечером искал место для ночлега, а утром смотрел в холодную даль и изучая следы, оставленные таежными кочевыми оленеводами, охотниками и собирателями лекарственных трав. Природа в горах Саян единый Храм, к которому кочевники относились бережно, а обычай строить каменные чудо сохранился с глубокой древности. Воздвигнутые у тропинок груды приношений из камней являлись единственным ориентиром в пути, среди звезд, примерзших к ледникам. Каждый путешественник здесь положил по камню в общую кучу, с надеждой на удачу, в пути.
Искал путешественник надписи на камнях для обрядов одомашнивания животных, которые были поддержкой и ресурсом. Таежники охотились на диких оленей и разводили домашних. Северный олень - вездеход и ее приручали в Саянских горах, где требовалась его помощь. От человека оленю необходима только защита от хищников и соль. В обмен на такие блага олень давал таежникам еду, одежду, жилье, лекарства и свободу передвижения. Удивительно богатым был внутренний мир древних таежников. В сюжетах наскальных изображений встречающихся на каменных полотнах нарисованы олени, небесные знаки солнца и луны. Путешественник читал смысл загадочных преданий о вечной космической погоне Лунного медведя за Солнечным оленем. На туловище медведя находилось уже светило, но Солнечный олень постоянно ускользал от лап медведя, как день возрождался после ночи, а лето после зимы.
Неприметная тропинка вновь звала за собой, сужалась, зарастала, разветвлялась, исчезала, виляла и появилась на вершине Величественной горы у «Жилища духа», где на каменные плиты снисходил с неба владыка духов. Видимым знаком встречи для путешественника оказался моросящий дождь, радуга и благоприятный чудесный сон о Солнце над горной тундрой, где царили искренние чувства и настоящая любовь.
- Я подчинился древнему инстинкту северных оленей, и тропинка вывела меня к каменистому дну горного ручья, питаемого талым озером под живым двигающимся ледником, делающим вдохи и выдохи. Береговые россыпи с черными и светлыми камнями, обмелевшего ручья у разлома гор появились в определенный момент, имевший церемониальное значение. В день зимнего солнцестояния, ледник сделал глубокий вдох, и вода в ручье исчезла, а его сухое дно засветилось золотыми кристаллами в виде длинных прожилок в кварцевых плитах и блестело самородками в камнях пирита. Пластинчатое золото было повсюду в виде маленьких золотых сердец, - откровенно говорил путешественник. - Только старейшине Саян, позволялось входить в это место и из ночи и тьмы встречать солнечные лучи. Я наблюдал со стороны обычай ловить на лету Солнце.
На дне обмелевшего ручья старейшина строил тропинку-ловушку, где золотая жила, мерцала радужным цветом. Собирал щепотью бирюзовый шлих из ледниковых отложений и разбрасывал горстью золото по тропинке. Проходила золотая тропа через засохший ручей усыпанный зёрнами золотого порошка, песчинками и частицами в окружении крупных камней золотоносной руды. Старейшина почитал это место, как Алтарь Света.
Изумительный свет, воплощённый в Восходящем Солнце, начинал приподниматься из самой глубины гор, высвечивая трепетный луч, открывающий невидимые оттенки пространства. Старейшина, отстраняясь от будничной суеты, манил приближающегося Солнце оленя из ночи. Он считался братом оленя, и щедрые дары бросал в центр круга на тропинку - ловушку. Золотая пыльца падала на золотую жилу, светилась, искрилась. Парили искрящиеся песчинки и мерцающие самородки, отражая сияющую красоту и трепетание луча. Блеск золота был ярче сияния бродивших лучей. Подхваченные ветром в золотом огне вздрагивающего луча пылали песчинки и искрами уносились в небеса, передавая просьбы Солнцу оленю – приглашая на тропу верховное существо Саян.
- Следуй одной и той же тропой, Солнце олень, взойди на Востоке, скройся на Западе небесной тундры, дай нам знать, что ты доволен нами, послав нам, Дух золотых снов, - завлекал старейшина. - Хозяин жизни возвращайся сиять, как жар и призови людей Оленя к свету и теплу.
В сумерках ночных перед рассветом алела в небе полоса. Жёлтые и розовые оттенки горных вершин подчёркивали растекающийся яркий пурпур по небу. Горизонт светился в порфирном золотом лучезарном сиянии. Пылающая красно-янтарная полоса становилась всё шире. Зябкие сумерки уходили постепенно. Как сон цветной показался краешек багряного солнца. Старейшина ловил дрожащие первые лучи поднявшейся низко на небосклоне слепящей заветной звезды. Красно-золотые лучики света просачивались через вершины горных пиков, прошли между двумя крупными золотыми самородками в кварцевой рубашке на большом мучнистом камне, блеснули, и упали на зеркальную поверхность золотоносной жилы тропинки. Проснулся огромный ярко-красный купол Солнечного оленя. Казалось, граница между миром небесной тундры и миром горной тундры исчезла. Соединились они в одно целое, смешались, растворившись одно в другом. Солнце олень, покрытый слоем золота, превратился в зеркало огромного размера, раздвигая отвесные стены каньона, и парил так низко, что до него хотелось дотянуться рукой. Неразлучно и неразделимый входил на крыльях лучистых обширный и чистый свет, в броню отогретого сердца старейшины до огненной средины. В теплоте и чувстве неземном с нежной тревогою, начинало, зарождаться, что то радостное, светлое тянувшееся к солнцу. Заблудившийся златой лучик поймал он в дышащие теплом ладони. Старейшина скручивал длинные алмазные потоки света похожие на золотые нити и привязывал светило к лучистой ловушке–тропинке. Бледно-золотой Солнце олень окутанный золотыми нитями, танцевал и плескался в рыхлых зёрнах золотых россыпей, светясь ослепительной игрой блестящей золотой пыли, обновлялся, наполняясь растущей силой.
- Солнце олень цветным осыпь ты нас светом, к новой жизни рождаясь, огненным дыханием возрождай небеса и горы, - повторял старейшина мечты людей Оленя. - Наша жизнь проста. У нас ничего нет. По заветам, мы щедро осыпали золотом тропинку–ловушку и поймали тебя, и мы проживем спокойно и счастливо год, если ты остановишься, достигнув поворотной точки на своем пути в уменьшении часов дневного света. Новорожденное Солнце, сияя, иди по озолоченной тропинке счастья и приноси с каждым днем увеличение тепла и света.
Старейшина, от зрительных впечатлений, душевных переживаний, ощущал суть солнечного счастья, как жар разливающуюся по телу, открытым сердцем старался изменить свою судьбу, отбрасывая смутность, мрачность и серость. Старейшина загадал желания о даровании удачи и по силе света и распределению лучей предвидел перемены в выживании рода людей Оленя. Старейшина радостно благодарил Солнце оленя, с наступлением нового периода зарождения. Он осознал, что скоро придет весна в сверкании света и отступлении тьмы, а сонная зимняя жизнь подходит к концу. Он набрал в ладонь горсть золотых песчинок и швырнул в восходящее Солнце оленя, веря, что золотая пыльца, со своим ослепительным светом увеличит длительность светового дня.
Саяны прекрасно засияли дивным светом, ледник сделал легкий выдох, и вода стремительно начала наполнять русло ручья, глубоко пряча, светившиеся изобилием и блеском, ценные золотые россыпи бирюзовых камней хризоколла и пиритовую гальку. Солнце олень по тропинке переправился вброд через непроходимый ручей, смывая то золото, которое было на нем, чтобы оно в виде роскошных даров с достатком вернулось к нему в другой день зимнего солнцестояния.
- Не превратился в каменный указатель тропы в зыбком тумане и под дождливой мглой в холодном шумном потоке, мечтал о Солнечной тропинке, - укреплял дух, старейшина, повторял сакральные слова. - На изгибах непроглядной тайги и на самом краю скользкой скалы, нависая над безумным обрывом, сквозь просветы вижу дивно залитые Солнечным светом горы.
В ожидании свершения мечты старейшина прошёл испытания на крутых поворотах трудных тропинок в бесконечных странствиях, изменивших его к лучшему и согревающих сердце. На вершинах гор, распутьях, на перевалах, по хребтам и вдоль притоков рек вытекающих из ледников строил старейшина завораживающие взор сооружения из камней служащих жилищем, где живет нежный свет мечты манящий путешественников.
- Не сдаваясь, через крутой перевал перевалил, и в глубоком каньоне солнышко видел в моросящем дожде, - признался путешественник. – На тропе Предков, у бурлящего горного ручья с ледниковой водицей, соорудил свою личную пирамидку из плоских камней кварца, красиво вживающуюся в линию горизонта и напоминающую своей формой луч солнца. Загадал желание, по отдельному желанию на каждый камушек. Кочующие мимо таежники добавят свои камушки, и чем выше станет постройка, тем вероятнее, что солнечные мечты о светлом счастье чудесно сбудутся.
Мы с вьючными оленями, связанными в караван, поднялись на вершину желанной горы и всю ночь ждали рассвет и встречая новую зарю, отворяющую солнечные двери в бирюзовом небе. Розово - золотистым утром нам казалось, что мы знали, зачем это делал. Невпопад падали бездушные камни, догорали звезды, цвели таинственных знамений мерцая сквозь ледяной узор. Настоящее Солнце неожиданно село на край невесомого сердца, и медленно из кривой тени скалы вдохом встало ровно на восход. Рассвет пришёл в наши сердца тогда, когда мы ожидали и верили в озаряющий свет и почувствовали себя частицей мироздания.
Солнечное сердечко
Смутные горные хребты неосознанно стерегли расплывчатую бесконечность. В сужающемся скалистом ущелье становились все прохладнее, темнее и мрачнее. В каменном лабиринте, под тусклой скалой в морозной тени, кочевой таёжник блуждал. Остался наедине с суровой природой благой дух его сердца. Прирученные Северные олени помогали преодолевать лишения, но без тёплой заботы стали ленивыми, постепенно дичали и терялись под сумеречными звёздными тропинками.
Солнечная звезда пролетала по небесной тундре и заметила, что холод тайно сковывает таёжные сердца. Светило не могло близко приблизиться к горной тундре. Её огонь сжёг бы мох, ягель и скалы. Солнце решило подарить таёжникам лишь крохотную искру своего очаровательного огня. Пусть эта крупица искорка зажжёт огонь в сердцах кочевых людей. Прилетела звёздная искорка к скользким каменным уступам. Искорка горела, дымила, светила, не гасла, она теплом своим лечила. Искорку, упавшую с неба, таежник приютил и поддерживал топливом, бережно переносил её с угольками с места на место, кочуя по таёжным стойбищам и тундре. В укрытии оставлял бревно с искоркой, которое бессонницей тлело несколько дней, и по возвращении раздувал пламя. Часто искорка была им забыта, но прощала безжалостную разлуку. Однажды, таёжник ушёл на Суглан за холодные вершины, и долго не возвращался. Сердечко искорки в тоске заскучало. Костер перестал гореть, светить, исчезли опавшие крылья пламени, тлел, угасал и сгорал дотла. Белый дым, растягивая жилы, взмахивал и миражами таял, надежду унося с собою. Сердце таежника в разлуке стыло, тревожно и больно ныло, как ожог. Очнувшись от усталости, он страдал, растеряв тепло. Оступившись о звезды над бездной дней забывающихся, вернулся сквозь туман невзгод и солнечное затмение к горсточке оставшейся золы.
- Под слоем пепла от погасшего костра потухла обескрылившая искорка в сожженных угольках, - вздыхал отчаянно таежник. - Откуда взять силы, что искру разжечь вновь?
Ранней сединой виски покрылись, усталость на лицо легла и намела в сердце сугробы. Не предаваясь унынию, добывал огонь высеканием. Строило сердце от горной тропинки мост до небес. Закрывал глаза и представлял перед собой летающий огонек. С искоркой таежник на долгом пути тонул в облаках и тумане, слившись со светом воедино. Изумительная искорка всегда светила и его всегда согревала. Ударял камнем кремня о камень пирита не жалея сил и случилось чудо. Родилась дивная искорка мерцающим розовым светлячком. Не стесняясь, смотрела на звездное небо, ощущая себя порывистым, стремительным огнем, от которого плавилось все мыслимое и немыслимое. Сердечко искорки полыхало бушующим пламенем, осеняя сияньем.
- Не потеряй меня, пожалуйста, - вдруг сказала искорка, - Мы одни в горной тундре.
- Ты и я – это больше, чем двое, - сказал таежник. - Мы с тобою одно.
- Ясны мне твои холодные печали, - сказала искорка. - Тревогу сердца могу унять.
- Распростёрто перед тобой моё бродячее сердце, – повторял слова любви, упрямый кочевник. - Тобой ведомый суеверно я, тропою счастья пойду?
Одинокий ветер шевелил листву около холодных углей. Руки искорки разогрелись так сильно, что прикоснувшись к сухому мху, он обуглился и воспламенился. Заметаться маленький любопытный огонёк. Пламя костра завораживало, пленяло сердце таежника танцем, вырывало из привычной холодной реальности. Смотрел таежник расслабленно на искорку, ни о чем не думая, видел силу, гармонию, таинство. Пламенеющим взглядом маленькая дрожащая искорка смотрела на таежника как в бездну. Она его сердце любовью могла согреть и жить в нем, как надежда. Таежник искренне радовался появлению искорки. Он её очень любил сердцем обугленным.
- Искорка, научи разжигать былой огонек в дремлющем сердце, - просил таежник. - Научи растворяться в пламени, сливаться единое целое.
Смахнув пепел утрат и вину расставания, вздохнула и вспыхнула радостью озарившая искорка. Понимала, что их встреча не была случайной, а точкой пересечения их судеб. Солнечное сердечко искорки испытало радость, какую никогда раньше не переживало. Разбудило в нем вулкан чувств из солнечных лучиков. Ветер встречи раздувал пыл солнечного создания. Искорка разгорелась очень сильно свежестью чувства от счастья. Живая искорка любви умела щедро дарить свет и жар своего сердца, о себе забывая ради других. Она протянула заломленную руку таежнику, возвращая очарование.
- Твой взгляд, наполнен нежной заботой, – сказал таежник. - Взор восхищённый подобен ясному Солнцу.
Их ладони соприкоснулись, между ними пробежал и вспыхнул малюсенький, теплый сердечный проблеск. Всполох стал ярче и светлей в душе кочующего таёжника по горным тропам. Крошечное солнышко сумело в сердце разжечь нетленный уголёк. Невесомый трепет легко расправил морщины. Едва ощутимые искорки, сияя, скользнули, из взгляда в говорящий взгляд. Бегали по сердечному мосту туда, сюда, обратно, навстречу, холод прогоняя. Растаял снег, метели прочь ушли. Осторожно вдыхал таежник жаркий воздух искорки тепла в стылое сердце, и медленно выгорали грустные мысли, невзгоды. Вкушал слабое дыхание огня, открывая в себе нечто новое. На тлеющих углях сердца затанцевала маленькая теплая и печальная сумеречная искорка. Таежник почувствовал дрожь чуть видимого пламени. Пропускал отблески света и тепло в каждую клетку пепелища сердца. Оглушительно и безотчетно колотилось сердце, вольной лавой закипало. Соскучилось, насмотреться торопилось. Вспыхивала искорка света видениями, синим свечением, чуть выше оранжевым, желтым, зеленым, красным.
Словно звездопад падали и сгорали во тьме проблески, оставляя обжигающие следы грусти. В крыльях пламени краем глаза сердце видело чередой встававшие представления огня об обидных поступках. Сгорали в сердце печали, что занозами сидели. Кочевник встал во весь рост, он наполнялся не земною силою. В сердце таежника разгоралась, своя собственная светлая малая искорка - свет надежды. Он понимал, что сейчас та переживает новое рождение большой жизни, ожидающей его впереди. Очень сильно хотелось необычных чудес. Во мраке ночи Солнца луч призрачных надежд, тлел и оседал на иглах льда.
- Искорка сильна, - сказал таежник. - Сожгла прежней жизни все потускневшие воспоминания в ничтожный миг.
Простивший боль, обман, предательство в пути таёжном - взошёл на вершину небес любви. Позабыв про ошибки, помнил о главном, что в радостном сердце любое желанье исполнится. В сердце таежника ярким пламенем горел огонь любви ко всему живому, он почувствовал, как чуть-чуть потеплели, засветились его глаза искорками солнца и счастья. Высвечивая солнце из себя, касалась искорка луча свободы огненных стихий.
- Ты искорка для моего огня? - думал таежник. – Звездой горишь в моих руках и сердце?
Он рассказывал искорке, как на духу, что ёжится сердце в холодных безжалостных мирах, где в солнечных затмениях обитает стылый снег и тьма, очень мало проблесков света. В ледяной тьме ёрзает вакуум бездушия, и затемнённые сердца любой ценой борются за выживание и равнодушно заботятся только о себе. Искорка искренне сочувствовала и мечтала согреть и осветить путь всем. Искорка знала, что у людей, живущих в студеной тьме, можно зажечь светоносный огонь в не согретых рыдающих сердцах. Искорка подносила ладонь к чадящим сердцам, забывшим красоту. Несущая свет искорка, отдавала частичку своего тепла в их закованные ледяной тьмой слепые сердца. В этих сердцах начинали теплом тлеть слепящие созвездия. Свет приходил не только извне, искорки, мелькали в улыбках друг друга, светились в глазах. Мир внутри и вокруг сердец начинал светлеть, вся тундра искрилась и переливалась, как будто у каждого кочевого костра светило много солнц в пасмурные дни. Окуривал дым оленей и они меньше страдали от гнуса. Лаской приручались дикие Северные олени. Сбывались мечты и новые рождались.
- Не исчезай, - просил таежник. – Искорка, мне без тебя одиноко. Вместе будем мы сиять.
- Улыбайся, сияя лучами. Твоё горящее сердце в жестоких обстоятельствах кочевой жизни выработает особую стойкость духа, не будет замечать трудности, - сказала искорка. - Кочуя по тайге, вслед за оленями, станешь истинно навеки счастливым. Познай законы природы, и олени расплодятся в большое стадо, сама природа заплатит тебе благодарностью. Не будут страшны ни угрюмое одиночество, ни сильные морозы, ни глубокие снега.
Легкая искорка безумной красоты, маленькая, теплая, веселая, рожденная всполохом пламени, оторвалась от дна ущелья и с порывом ветра взметнулась ввысь, думая вернуться на обратном пути. Полёт окрылял её, вызывая ощущение свободы, и она летела туда, куда звало её сердце, уверенная, что это единственный выход из ущелья тьмы. Заботой нежною лучилась и неустанно дарила восторг своей души, на жизненных тропинках. Горела желанием принести свет и тепло своего сердца, как можно дальше, в каждый уголок горной тундры.
Последняя искорка вечного Солнца летала, радостная, светлая, ярко горела во тьме, где не было ни тепла, ни света, где было мрачно и страшно. Иногда затухало Солнечное сердечко, полностью отдавая тепло, и вновь разгоралось, в пламени летая. Искорка ни минуты не оставалась на одном месте, задевала огнем таёжные сердца. Сияя во всей красе, она мчалась вперёд и вперёд, на своём пути бережными руками в бесчисленных сердцах зажигала тепло и искорки любви в глазах. Счастьем светилась малая искорка истины мира безбрежного, таежная путеводная звездочка – крылатое Солнечное сердечко.
- Малая искорка, дала поверить, что в сердце может гореть огонь, – думал таёжник о не недосказанности. – Искорка зажгла сотни таёжных сердец, но чтобы они не погасли, каждое сердце должно поддерживать своими силами огонь и пламя.
Тофалария
"Центральные Саяны, Тофалалия, Бирюса". Живопись. Холст. Масло.
