Похолкин, Константин Георгиевич
Апрель 1941 года. Группа молодых политработников, окончивших Горьковское Краснознаменное Военно-политическое училище имени М.В. Фрунзе, готовилась к отправке в Киевский особый военный округ, чтобы получить направление для работы в воинских частях. Киев – город древней Руси. На Крещатике, на возвышенности, в центре города, где расположен штаб военного округа, в те дни было шумно. Погода стояла теплая, солнечная. Газоны и деревья вокруг штаба уже покрылись зеленью. В ожидании назначения мы знакомимся с городом.
Прибыв на место, я узнал, что полк только что формируется. Нет рядового состава. Неполностью укомплектован и командный состав. Накануне, 1 мая, мы принимали призывников 1922 года рождения. Мне предложили формирование штабной батареи. Вскоре стали прибывать младший и средний командный состав, большей частью из-под Перемышля Львовской области. Меня потом назначили заместителем командира по политчасти 2 батареи 1 дивизиона. Так началась моя основная работа в Красной Армии. В полку было всего семь 122-миллиметровых гаубиц и шесть автомашин-тягачей. В первой батарее четыре орудия и четыре машины. В моей второй батарее всего три орудия и две автомашины.
Прибывающий от границы командный состав сообщил, что замечено сосредоточение и передвижение войск по ту сторону границы. Были случаи появления перебежчиков, которые также сообщали о сосредоточении войск. Уже тогда, в начале мая-июня, обстановка была неспокойной. Поэтому мы с первых дней обучали красноармейцев уставам строевой, внутренней и караульной службы. Наряду с этим интенсивно осваивали материальную часть орудий и практические навыки стрельбы и вождения машин. Все это потом окупилось в боях.
Я жил в расположении полка, и только в субботу, 21 июня, мы с товарищем, политруком штабной батареи Константиновым Алексеем, переехали на предварительно найденную квартиру в городе, забрав личные вещи и армейскую койку с постелью. А наутро, в выходной день, встали попозже. Хозяйка что-то упомянула о войне, но мы не придали этому значения. Привели себя в порядок и отправились в часть, даже не взяв с собой оружия.
Придя в расположение батареи, я принял доклад старшины о положении в батарее и дал указание отвести личный состав на луг к протекающей невдалеке реке Случь и там организовать отдых с купанием. Сам же я на велосипеде поехал получать деньги по переводу для одного красноармейца.
Почта находилась на пути к городу. По пути встретил политрука первой батареи. От него я узнал, что в 12 часов дня по радио выступал министр иностранных дел СССР В.М. Молотов с объявлением о вероломном нападении Германии на нашу страну.
Когда я подъехал к почте, там уже было столпотворение. Я пробрался к кассе, получил деньги и поехал в город на квартиру. В городе было также неспокойно. Взяв личное оружие и необходимые документы, я вернулся в батарею, где мне сообщили о срочном совещании у командира полка. Самолёты противника уже шли па восток вглубь страны. Командир полка проинформировал нас о начале войны и приказал укрыть личный состав до темноты в роще, недалеко от казарм, ночью получить подразделениям полное снаряжение и быть готовыми к утру для выступления.
Утром мы получили недостающую автомашину, и погрузив снаряды и другое снаряжение, прицепив орудия, двинулись по направлению к границе. Весь личный состав мы не могли поместить на машинах. Часть, в том числе и я, шли пешком. На дорогах от налетов самолетов валялась техника, покореженная при бомбежке. На одном переходе нами была обнаружена новая застрявшая полуторка. Вытащив ее, мы разместили в ней взвод управления с командиром батареи. Только теперь мы могли передвигаться все на колесах. Командовал полком майор Красненко. Комиссаром был старший политрук Ткачев.
На старой границе в районе Волочлека-Войтовцы 27 июня мы приняли первое боевое крещение, как бы сдавали экзамен нашей выучки. Надо сказать, экзамен прошёл удачно. Немцы и в этой войне придерживались тактики “Клина”. Правда, теперь для прорыва обороны они пускали сначала танки, только потом пехоту. Поэтому мы в первом же бою встретились с танками, отражая их атаки.
Третьего июня по радио с обращением к народу выступил И.В. Сталин. В заключении он сказал, что враг будет разбит – победа будет за нами. Потом последовал приказ о наказании за оставление техники, в каком бы виде она не была, если её можно транспортировать.
49 танковая дивизия состояла из гаубичного и двух танковых полков. В распоряжении дивизии семь орудий и несколько учебных танков, которые вскоре в первых же боях вышли из строя. Часть экипажей была отослана для получения новых танков «KB». Но они к нам не вернулись, их как будто задержали на оборону Киева. Следовательно, весь личный состав, кроме орудийных прислуг, воевал как пехота. Причем без предварительного обучения пехотной тактике. Поэтому большая нагрузка была на орудия. В снарядах не было недостатка. Однако преобладание вражеской авиации в воздухе и танков на земле вынуждало нас отходить на восток.
Противник в этом направлении против 6 и 12 армий Юго-Западного фронта сосредоточил мощные, оснащенные танками и артиллерией, силы. Под натиском сил противника мы вынуждены были сдавать один рубеж за другим, нанося потери живой силе и технике.
Бой за Проскуров Бои за Проскуров (теперь Хмельницкий). Ожесточенные бои под Винницей…
Мы заняли огневой рубеж недалеко от станций Христиановка и Монастырище на опушке небольшого леса. Немцы перекрыли путь к отступлению. Необходим прорыв. Моей батарее приказано было открыть интенсивный огонь для поддержания передовых сил при прорыве. На станции Христиановка стоял эшелон со снарядами нашего калибра, поэтому мы не скупились на «огонек».
22 июля был неприятный случай. Слева от нас, от рощи к роще, двигались броневики. Метрах в ста в лесу был расположен штаб дивизии. Приходит оттуда посыльный старший лейтенант и передает приказ открыть огонь по броневикам. Я в свою очередь приказал развернуть левое орудие и ударить по броневикам. Со второго отряда один броневик был подбит. Движение прекратилось. А вскоре на батарею пришёл майор – начальник артиллерии дивизии.
Оказалось, что броневики были нашего соседа – другой дивизии. Это говорит о том, что в первое время управление войсками было не вполне чётким.
23 июля на батарею налетело несколько самолётов. Сделали три или четыре захода. В результате бомбёжки одно орудие было выведено из строя: пробит накатник и завален один окоп, где находился артмастер, он оказался жив, но контужен.
21 июля во второй половине дня поступил приказ сняться и двигаться в направлении Христиановки. Дорога проходила через лес. При выезде из леса нас остановил командир полка и приказал мне выставить на опушке одно орудие, чтобы задержать танки врага, движущиеся слева. Орудие было выставлено, открыт огонь. Но в момент одного из наших выстрелов снаряд из танка попал в наше орудие. Я стоял между станин, когда почувствовал сильный удар в левое бедро. Меня вывели из леса и направили в санитарную машину полка.
На станции стоял эшелон с ранеными. Туда командир полка приказал меня сдать. Но я мог двигаться, поэтому отказался и остался ночевать в одном домике на окраине станции. Со мной был мой ординарец Василий.
Рано утром, часа в четыре, мы услышали гул самолетов. Вышли на улицу и увидели, что на станцию летело несколько бомбардировщиков в сопровождении истребителей. Мы укрылись на огороде в канаве. Началась бомбежка.
От бомбовых ударов стали рваться снаряды, находившиеся в вагонах. Самолеты сделали несколько заходов и улетели, а снаряды продолжались рваться.
Мы вернулись в домик. Он оказался цел. Я мог передвигаться – рана была большая, открытая, без повреждения кости, и я остался в строю. У нас теперь было одно исправное орудие.
Мы отходили к Первомайску. На пути — Умань. Опять бой. 4 августа к вечеру переправились через реку Синюха. На окраине села Подвысокое Новоархангельского района Кировоградской области заняли огневой рубеж. Наутро 5 августа – снова бой, снова танки. А много ли навоюешь с одним орудием, да и снаряды на исходе.
Это был мой последний бой в этом направлении. Да и не только мой…
В конце 80-х годов со мной установил связь народный музей боевом славы села Подвысокое. Меня просили выслать фотографии военных лет и сведения о себе, что я и сделал. С такой же просьбой ко мне обратился объединенный совет ветеранов 6 и 12 армий в Виннице. Я веду переписку с товарищами, однополчанами, проживающими в Черниговской, Черкасской, Ростовской областях, Никифоровском районе нашей области.
К 50-летию приграничных боев объединенный совет ветеранов 6 и 12 армии выпустил памятный наградный знак «Участник приграничных боёв в войне 1941-45 гг. Ветеран 6 и 12 армий». В 1993 году такой знак и удостоверение № 102 получил я. В удостоверении сказано: «За мужество и героизм, проявленный в боях за Родину в годы Великой Отечественной войны в составе Юго-Западного фронта в июне-августе 1941 года».
Медиа:MIC00007.ogg
Записано по воспоминаниям Константина Похолкина.
English version Poholkin, Konstantin Georgievich
