Нарратив

Материал из Letopisi.Ru — «Время вернуться домой»
Перейти к: навигация, поиск

Повествование, нарратив, рассказ, история (как рассказ), создание историй, - пока невозможно разделить эти термины, соберем информацию внутри общей статьи.


В традиционном понимании нарратив определяется как текст, описывающий некую последовательность событий; то же, что история, рассказ, повествование.

В основании - стремление человека наделить опыт смыслом и роли историй в этой каждодневной непрерывной работе. Повествование также понимается как селективный процесс. Нарративная форма требует, «чтобы события или эпизоды были отобраны из широкого круга возможностей в потоке опыта и затем были представлены в таком порядке, который сам по себе, целенаправленно или нет, передает смысл».

Содержание

Расширение сторителлинга

Рассказывание историй и эмерджентная педагогика

Пока склейка через Гобштейна

Гробштейн рассматривает истории, как предварительные способы осмысления мира, которые подлежат пересмотру на основе новых наблюдений. Множество различных историй, каждая из которых тому, чтобы найти смысл в окружающем мире, нужно рассматривать не как антагонистические объекты, а как ценные источники, из которых могут возникнуть новые истории. Обмен историями является основой человеческой культуры и такой обмен обладает достаточным потенциалом, чтобы привлечь все люди одинаково уважаемых участников в непрерывный процесс создания и изменения совместных историй, в котором каждый может принять участие и гордиться собственным вкладом.


История нарротологии

В рамках нарратологии было осуществлено огромное количество попыток определить понятие «нарратив» и отличить его от других видов дискурса, прежде всего, через структурные особенности.

Пропп В. Морфология волшебной сказки. М.: Наука, 1969.

Пионером изучения нарративных структур считается В.Пропп [Пропп, 1969], который, проанализировав «морфологию» русской народной сказки, пришел к выводу, что все известные сюжеты содержат некоторый набор определенных элементов.

Брунер Дж. [Bruner J.] Жизнь как нарратив. Постнеклассическая психология, 2005, 1(2), 9–29.

Дж.Брунер (Bruner J.), опираясь на работу Кеннета Берка «Грамматика мотивов», предложил список из пяти элементов, составляющих структуру нарратива:

  • действующее лицо (Agent),
  • действие (Action),
  • обстановка (Setting),
  • средства (Instrument),
  • цель (Goal)
  • Трудность (Trouble).

При этом «трудность» понимается как то, что движет драмой; она возникает при конфликте между двумя или более элементами пентады. Дж.Брунер предложил следующую схему нарратива (которая включает акт наррации): «Нарратор, находящийся «здесь и сейчас», берет на себя задачу описать действия героя «там и тогда», героя, который носит его имя. Он должен привести в соответствие прошлое с настоящим таким образом, чтобы герой и нарратор в конце концов слились и стали одним человеком, с единым сознанием. Таким образом, для того чтобы привести героя в точку, где он становится нарратором, нужна теория роста или по крайней мере трансформации». По теории Брунера, картину внутреннего мира мы начинаем рисовать с детства, выслушивая рассказы родителей, а затем передавая полученный опыт другим. Этот процесс непрерывен. Обмениваясь историями, человек не только выражает свое «я», но и придает смысл и вес конкретным событиям собственной жизни, достраивает и перестраивает внутренний мир. Брунер утверждает: «Для сознания человека не бывает незначительных историй: беседа с коллегами, семейная ссора, внутренний спор с собой или предвыборное выступление... То, как мы трактуем для себя или для других какое-либо событие, определяет нашу жизнь, даже если мы и не фиксируем этот момент в памяти».

Мой второй тезис состоит в том, что подражание между так называемой жизнью и нарративом имеет двойную связь: то есть, нужно сказать, также как в аристотелевском смысле искусство подражает жизни, так, по Оскару Уайльду, жизнь подражает искусству. Нарратив имитирует жизнь, жизнь имитирует нарратив. “Жизнь” в этом смысле есть та же разновидность конструкции человеческого воображения, что и “нарратив”. Она сконструирована людьми посредством активного рационализирования, того самого рационализирования, с помощью которого мы конструируем нарративы. Когда кто-то рассказывает вам свою жизнь – а это то, о чем мы будем преимущественно говорить – это всегда скорее результат когнитивных операций, а не повествование как сквозь-прозрачное-стекло о чем-то, данном в единственном описании. В конечном счете, это выполнение описания. В отношении к психологии нет такой вещи как “жизнь сама по себе”. По меньшей мере, это – результат избирательной работы памяти; кроме этого, изложение чьей-либо жизни — это искусство интерпретации. Говоря философским языком, трудно представить существование наивного реалиста в отношении “жизни самой по себе”.


Суть моего аргумента такова: в конечном счете, культурно сформированные когнитивные и лингвистические процессы, регулирующие повествование о себе жизненных нарративов, достигают силы структурировать перцептивный опыт, организовывать память, сегментировать и наделять целью те самые “события” жизни. В конце концов, мы становимся теми автобиографическими нарративами, в которых мы “рассказываем о” наших жизнях. И обусловленные культурной оформленностью, на которую я ссылался, мы также становимся вариантами канонических форм культуры. Я не могу представить более важный проект психологического исследования, чем посвященный “становлению автобиографии” – тому, как изменяется наш способ повествования о себе, и как эти повествования начинают контролировать наши способы жизни. Пока я не знаю ни одного развернутого исследования по данному предмету.

Но я предлагаю более радикальную гипотезу. Я верю, что способы говорения и способы концептуализации, соответствующие им, становятся настолько привычными, что в результате становятся средством для структурирования самого опыта, для прокладывания путей в память, не только управляя жизненным описанием настоящего, но и направляя его а будущее. Я доказал, что жизнь, как она есть, неотделима от жизни рассказываемой, или, говоря более прямо, жизнь – это не то, “как это было”, но как это проинтерпретировано и переинтерпретировано, рассказано и пересказано: психическая реальность по Фрейду. Определенные базисные формальные свойства не легко изменить. Наш экскурс в экспериментальную автобиографию наводит на мысль, что эти формальные структуры могут рано закладываться в дискурс семейной жизни и сохранять упорное постоянство несмотря на изменяющиеся условия. Также как Джордж Гасдорф утверждал, что были необходимы особые, исторически обусловленные, метафизические условия, чтобы биография стала существовать как литературная форма, также, возможно, требуются метафизические изменения, чтобы изменить нарративы, которые мы определяем как наши “настоящие жизни”. Рыба действительно будет последней, кто узнает о воде – если не получит метафизического содействия.

Разум никогда не свободен от предубеждения. Не бывает наивного взгляда, как и взгляда, глубоко постигающего исконную реальность. Вместо этого существуют гипотезы, версии, полагаемые сценарии. Наше предубеждение о сущности жизни состоит в том, то это – рассказ, некое описание, каким бы несвязанным оно не было. Возможно, мы можем сказать еще одну вещь: любую историю, которую кто-то о чем-либо рассказывает, лучше понять, учитывая другие возможные способы, которыми она может быть рассказана. Это, должно быть, также верно по отношению к жизненным историям, рассказываемых нами, так и по отношению к любым другим.

Э.Окс и Л.Капс (Ochs E., Capps L.) предлагают еще один список элементов повествования: обстановка (информация о времени, месте нахождения), неожиданное событие (что-то непредвиденное или проблематичное), психологические / физические реакции (изменения в эмоциональном или психологическом состоянии), незапланированные действия (непреднамеренное и нецеленаправленное поведение), попытка (поведение, инициирующее попытку решить проблемную ситуацию) и последствия (последствия психологического или физиологического отклика) [Bethan, Stokoe, 2006].

Лабов утверждал, что полностью сформированный нарратив содержит шесть элементов: тезис (краткое изложение, резюме нарратива), ориентацию (время, место, ситуация, действующие лица), последовательность событий, оценку (значимость и смысл действия, отношение рассказчика к этому действию), резолюцию (что случалось в конце концов) и коду (в которой рассказчик возвращается в настоящее время).

The Narrative Construction of Reality

In 1991, Bruner published an article in Critical Inquiry entitled "The Narrative Construction of Reality." In this article, he argued that the mind structures its sense of reality using mediation through "cultural products, like language and other symbolic systems" (3). He specifically focuses on the idea of narrative as one of these cultural products. He defines narrative in terms of ten things:

  1. Narrative diachronicity: The notion that narratives take place over some sense of time.
    1. A narrative is an account of events occuring over time. It is irreducibly durative. It may be characterizable in seemingly nontemporal term (such as tragedy or farce), but such terms only summarize what ara quintessantially patterns of events occuring over time.

(p. 6)

  1. Particularity: The idea that narratives deal with particular events, although some events may be left vague and general.
  2. Intentional state entailment: The concept that characters within a narrative have "beliefs, desires, theories, values, and so on" (7).
  3. Hermeneutic composability: The theory that narratives are that which can be interpreted in terms of their role as a selected series of events that constitute a "story." See also Hermeneutics
  4. Canonicity and breach: The claim that stories are about something unusual happening that "breaches" the canonical (i.e. normal) state.
  5. Referentiality: The principle that a story in some way references reality, although not in a direct way; narrative truth can offer verisimilitude but not verifiability.
  6. Genericness: The flip side to particularity, this is the characteristic of narrative whereby the story can be classified as a genre.
  7. Normativeness: The observation that narrative in some way supposes a claim about how one ought to act. This follows from canonicity and breach.
  8. Context sensitivity and negotiability: Related to hermeneutic composability, this is the characteristic whereby narrative requires a negotiated role between author or text and reader, including the assigning of a context to the narrative, and ideas like suspension of disbelief.
  9. Narrative accrual: Finally, the idea that stories are cumulative, that is, that new stories follow from older ones.

Bruner observes that these ten characteristics at once describe narrative and the reality constructed and posited by narrative, which in turn teaches us about the nature of reality as constructed by the human mind via narrative.


It is with just this domain that I want now to concern myself. Like the domains of logical-scientific reality construction, it is well buttressed by principles and procedures. It has an availabl cultural tool kit or tradition on which its procedures are modelled, and its distributional reach is as wide and as active as gossip itself. Its form is so familiar and ubiquitious that it is likely to be overlooked, in much the same way as we suppose that the fish will be the last to discover water. As I have argued extensively elsewhere, we organize our experience and our memory of human happenings mainly in the form of narrative - stories, excuses, myths, reason for doing and not doing, and so on. Narrative is a conventional form, transmitted culturally and constrained by each individual's level of mastery and by his conglomerate of prosthetic devices, colleagues and mentors.

Бахтин

Значительное влияние на трансформацию представлений о нарративе оказал М.М.Бахтин. Идея полифонической природы нарратива, разработанная Бахтиным при анализе романов Достоевского [Бахтин, 1994], привела к новым концепциям «многоголосного» разума и «диалогического» Я (см., например, [Hermans, 2012]). М.Бахтин настаивал на том, что к человеку нельзя применить формулу тождества: «А есть А», подлинная жизнь личности, подлинное Я возникает как раз в точке несовпадения человека с самим собой. Именно роман (а роман является частным случаем нарратива) благодаря этой специфике оказывается, по Бахтину, наиболее адекватным жанром для выражения человеческой «незавершенности».

В основе современных представлений о нарративе лежат концепции отечественных исследователей В.Я. Проппа, Б.В. Томашевского, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Ю.М. Лотмана и др. В связи с повышением интереса к тексту, с осознанием сложности типологии текстовой организации в отечественной филологии возникает дисциплина, изучающая язык художественной литературы, которую стали называть лингвистикой нарратива. Если нарратология исследует нарратив с теоретико-литературоведческих позиций, то лингвистика нарратива предполагает изучение организации повествования в художественном тексте с точки зрения языковедения.

Нарративный поворот

Восьмидесятые годы ХХ века ознаменовали собой начало "нарративного поворота" в социальных науках, лейтмотивом которого стало утверждение, что функционирование различных форм знания можно понять только через рассмотрение их нарративной, повествовательной, природы. Нарративный поворот связан с осознанием важности повествования в человеческой жизни. Не вызывает сомнения значимость нарратива не только в художественной литературе и ораторском искусстве, но в научном дискурсе и в бытовом общении. В обыденной жизни люди часто прибегают к нарративу как к средству придания смысла или осмысления действительности.

Нарратив предстает как своеобразное окно в индивидуальный человеческий опыт (взгляд на мир глазами автора-рассказчика), как особая эпистемологическая форма - окружающая реальность может быть освоена человеком только через повествование, через истории . "Нарративы играют роль линз, сквозь которые независимые элементы существования рассматриваются как связанные части целого. Они задают параметры повседневного и определяют правила и способы идентификации объектов, которые подлежат включению в дискурсивное пространство"

  • Розенфельд И. Дискурс и нарратив

Нарратив не просто излагает события, но делает их доступными для понимания, систематизирует причинно-следственные связи.


Харре Р. Социальная эпистемология
передачи знания посредством речи // Вопросы философии, 1992, №9. С. 49-60.
У Р. Харре, к примеру, речь идет о «строгой системе эпистемических понятий», применимых к научной речи и письму, а также о «рабочих» принципах научного сообщества, — как методических правилах, связанных с изложением научных историй, с правилами поведения в повседневной жизни, риторическими стратегиями и условностями повествования, нарративным героизмом и добродетелью. Но научная речь усложняется с точки зрения повествования, благодаря переплетению с другой сюжетной линией. «Это повествование о себе самой объективности, без вмешательства человека», то есть нечто напоминающее «фактическую точность» или «эпистемические положения, существующие независимо от каких-либо человеческих воздействий, концептуальных или практических».
Брокмайер И., Харре Р. [Brockmeier J., Harré R.] Нарратив
проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы. Вопросы философии, 2000, No. 3, 29–42.
«Отправной точкой нового интереса к нарративу в гуманитарных науках является, по-видимому, «открытие» в 1980-х гг. того, что повествовательная форма – и устная, и письменная – составляет фундаментальную психологическую, лингвистическую, культурологическую и философскую основу наших попыток прийти к соглашению с природой и условиями существования» [Брокмайер, Харре, 2000, с. 30].

Michael Bamberg (2005) connects the trend to a move away from a conventional and restrictive focus on cognition alone and toward an action-oriented study of “language in communities of practice,” one in which cognition becomes a “product of discursive story-telling,” as he summarizes, “what people do when they talk, what they do when they tell stories” (p. 215). In a related explanation, Brett Smith (2007) adds that the contemporary narrative turn is often linked to an increased interest in situated performance

Политика (закон) как нарратив

  • Bartor A. Reading Law as Narrative: A Study in the Casuistic Laws of the Pentateuch. : Society of Biblical Lit, 2010. 231 с.

Although her approach finds its roots in the “law as literature” trend in legal scholarship (a branch of the more broad “law and literature” school), legal theorists tend to be interested in literary theory only to the extent that it illuminates the role of hermeneutics (deriving meaning from the language of a text) for legal methodology.

Minding the Law

Amsterdam A.G., Bruner J.S. Minding the Law. : Harvard University Press, 2009. 465 с.

What distinguishes a contract from something "not worth the paper it's printed on"? That's legal categorizing. How you describe to a court the circumstances surrounding the contract's alleged breach? That legal storytelling. You tell the story differently - in a quite different tongue - depending upon whether you represent the plaintiff or the defendant in a breach-of-contract case. That's legal rhetorics. Cathegorization, narrative and rhetorics - the stuff of everyday life in the law. But life in the law is not lived in a vacuum. It is a part of pervasive world of culture. If law is to work for the people in a society, it must be (and must be seen to be) an extension or reflection of their culture.

VUE и Нарратив

Visual Understanding Environment (VUE) as a Tool for the Construction of Narrative - https://vue.tufts.edu/gallery/narrative-construction.cfm - VUE как инструмент конструирования нарратива.

Нарратив и прото-нарратив

Proto-Narrative

Narrative and crowdsourcing

NetLogo и нарратив

Литература

  1. Елисеева Л.А. Наставничество и сторителлинг как эффективные способы трансляции неявного знания // ВЕСТНИК СЕВЕРНОГО (АРКТИЧЕСКОГО) ФЕДЕРАЛЬНОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕРИЯ: ГУМАНИТАРНЫЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ НАУКИ. 2011. № 1. С. 46–49.
  2. Захарова О.А. Интерактивное повествование и мультимедиа в системе профессионального обучения и повышения квалификации // МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. 2013. № 1 (38). С. 21–24.
  3. Палашевская И.В. Нарративная организация судебного дискурса // ИНИЦИАТИВЫ XXI ВЕКА. 2012. № 3. С. 155–158.
  4. Робертс Б. Конструирование индивидуальных мифов // ИНТЕРАКЦИЯ. ИНТЕРВЬЮ. ИНТЕРПРЕТАЦИЯ. 2004. № 2-3. С. 007–015.
  5. Руденко И.В., Винжегин О.М. Комплекс инструментов управления знаниями в организации // ВЕСТНИК ОМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕРИЯ: ЭКОНОМИКА. 2009. № 1. С. 54–58.
  6. Сергеев С.Ф. Образовательные среды в постнеклассических представлениях когнитивной педагогики // Открытое образование. 2012. № 1. С. 90–99.
  7. ТРОЦУК И.В. Нарратив как междисциплинарный методологический конструкт в современных социальных науках // ВЕСТНИК РОССИЙСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ДРУЖБЫ НАРОДОВ. СЕРИЯ: СОЦИОЛОГИЯ. 2004. № 6-7. С. 56–74.
  8. Alexander B. The New Digital Storytelling: Creating Narratives with New Media. : ABC-CLIO, 2011. 297 с.
  9. Blas N. Di, Paolini P., Sabiescu A. Collective Digital Storytelling at School As a Whole-class Interaction // Proceedings of the 9th International Conference on Interaction Design and Children IDC ’10. New York, NY, USA: ACM, 2010. С. 11–19.
  10. Bonsignore E. и др. Sharing Stories &Ldquo;in the Wild&Rdquo;: A Mobile Storytelling Case Study Using StoryKit // ACM Trans. Comput.-Hum. Interact. 2013. Т. 20. № 3. С. 18:1–18:38.
  11. Bruner J.S. Life as Narrative // Social Research. 1987. Т. 54. № 1. С. 11 – 32.
  12. Bruner J.S. Making stories: law, literature, life. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2003.
  13. Cao Y. и др. Mobile Multimedia Management for Community-Aware Storytelling // Proceedings of the 2010 Eleventh International Conference on Mobile Data Management MDM ’10. Washington, DC, USA: IEEE Computer Society, 2010. С. 59–64.
  14. Gaeta M. и др. A Methodology and an Authoring Tool for Creating Complex Learning Objects to Support Interactive Storytelling // Comput. Hum. Behav. 2014. Т. 31. С. 620–637.
  15. Hills D., Pisan Y., Edmonds E. Towards a Generic Framework for Situated Collaborative Storytelling // Proceedings of the 5th Australasian Conference on Interactive Entertainment IE ’08. New York, NY, USA: ACM, 2008. С. 3:1–3:6.
  16. Lambert J. Digital Storytelling: Capturing Lives, Creating Community. : Routledge, 2013. 224 с.
  17. Lundby K. Digital Storytelling, Mediatized Stories: Self-representations in New Media. : Peter Lang, 2008. 326 с.
  18. Ohler J.B. Digital Storytelling in the Classroom: New Media Pathways to Literacy, Learning, and Creativity. : Corwin Press, 2013. 304 с.
  19. Russell A. ToonTastic: A Global Storytelling Network for Kids, by Kids // Proceedings of the Fourth International Conference on Tangible, Embedded, and Embodied Interaction TEI ’10. New York, NY, USA: ACM, 2010. С. 271–274.
  20. Teehan K. Digital Storytelling: In and Out of the Classroom. : Lulu.com, 2006. 110 с.
Источник — «http://letopisi.org/index.php?title=%D0%9D%D0%B0%D1%80%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%B2&oldid=1314531»
Персональные инструменты
Инструменты