История Вяземской школы №20
Содержание |
Основание школы в начале 20 века
Давно это было. Так давно, что среди людей уже, пожалуй не встретить человека - свидетеля тех далеких событий… Шли девяностые годы 19 века. Через горы и болота, сквозь дремучую тайгу и высокотравные луга, в летний зной и в жгучую зимнюю стужу строил русский рабочий люд «чугунку», строил железную дорогу между Владивостоком и Хабаровском… Далеко – далеко от центра России, вдали от своих родных и родимой земли вольные поселенцы, ссыльно – каторжные люди и солдаты русской армии в неимоверно тяжелых условиях упорно и настойчиво строили Уссурийскую железную дорогу. Сколько их, чьих – то родных и близких, изнуренных тяжестью непосильного труда, угнетенных бесправием перед царскими чиновниками, легло костьми вдоль железнодорожной трассы. Но вот, наконец, дорога построена. Осенью 1897 года по ней прогрохотал первый сквозной поезд между Хабаровском и Владивостоком. И в тот же год на небольшой в то время станции Вяземской был заложен первый камень в фундамент школьного здания. Небольшое, но добротно выложенное из прочного кирпича одноэтажное здание, имеющее три классных комнаты, учительскую, просторный зал, коридор - раздевалку и подсобное помещение, было построено и подготовлено к началу учебного года в 1899 году. Но оказалось, что учиться некому, так как в семьях железнодорожников дети еще не доросли до школьного возраста. И только осенью 1904 года в Вяземской железнодорожной школе начались занятия.
Времена японской интервенции (1917- 1920 гг.)
Зато в последующие годы за счет подросшей местной детворы и прибывшей с переселенческим потоком число учащихся во всех трех классах быстро пополнялось, и школьное здание уже примерно через 10 лет стало тесным, перегруженным школьниками. Поэтому уже в 1917 – 18 годах было построено второе одноэтажное кирпичное здание рядом с первым, в нескольких метрах от него (в сторону нынешней церкви). В новом здании, еще сыром от свежей кирпичной кладки, сразу же начались учебные занятия. И перегрузка школы, теснота и нехватка классных комнат сразу же отпали…
Отпали, но не надолго. Захватившие в сентябре 1918 года станцию Вяземскую японские интервенты выселили школу из нового здания и заняли его под казарму для своих солдат. И вся школа была вынуждена снова тесниться в одном, первом здании, проводить двухсменные занятия.
Учителя, школьники и их родители роптали на произвол японцев, но все были бессильны в то время перед ними: ведь в одном стане с ними были и американские интервенты, и белоказаки.
Перед «своей» казармой японцы выставили круглосуточного часового, который каждого, проходящего мимо школы и взрослого, и школьника, окрикивал: «Кто идет?». Прохожий обязан был непременно ответить: "Русский". Молчание прохожего приводило часового в раздражение и ярость, а иногда толкало его даже на трагический поступок. Так, всех вяземцев потряс и вызвал крайнее возмущение поступок часового в отношении одного ни в чем не повинного постоянного прохожего.
В Вяземской железнодорожной больнице долгое время жил и работал в качестве санитара –служителя одинокий пожилой мужчина. Говорили, что он появился на Вяземской, освободившись когда –то из сахалинской ссылки. По имени и фамилии его почему – то никто не называл, а все вяземцы знали его и называли просто санитаром. Молчаливый, замкнутый, но безукоризненно исполняющий свои обязанности, он пользовался уважением как среди медицинского персонала и больных, так и среди местных жителей. А на его особенность – он был очень религиозным человеком – никто не обращал внимания. Не пропуская ни одного богослужения в церкви, он по пути туда и возвращаясь домой, в больницу, не обращая никакого внимания на встречных прохожих, постоянно что – то шептал, будто с кем – то разговаривая…
В тот трагический для него зимний вечер, возвращаясь с церковной вечерни и шепча что – то свое, сокровенное, он, проходя мимо японского часового у школы, вероятно, не ответил на окрик интервента. В морозном воздухе раздался негромкий трескучий выстрел японской винтовки. И больничного санитара не стало…
В годы интервенции и белогвардейщины школа переживала большие трудности во всех отношениях. Постоянные наглые бандитские ночные вторжения в жилые дома и квартиры в поисках партизан и сочувствующих им, сжигания домов, кровавые расправы над мирным населением – все эти злодеяния интервентов и белогвардейцев создавали крайне напряженную, гнетущую обстановку как среди взрослых жителей, так и особенно среди детей и школьников. Разве могли они, ученики, находившиеся в постоянном страхе за родителей и за себя, спокойно жить и нормально учиться ? А если к этому еще добавить систематическое в то время недоедание, недостаток одежды и обуви, а также нехватку топлива и холод в классах, то станет до некоторой степени ясной та обстановка, в которой работала школа с 1918 по 1922 годы. Но и в этих тяжелых условиях коллектив школы вел себя активно и принимал меры к нормализации обстановки.
Все школьники, от младших до старших, подвозили на санках дрова для печного отопления школы. Не хватало учебников. Отношение к ним со стороны школьников в те давние времена было бережным, хозяйским. В каждой семье, где были школьники разных возрастов, книги бережно сохранялись и по наследству переходили от старших к младшим. И родители, как правило, следили за сохранностью учебников, заботливо соблюдали традицию «эстафетной» передачи их детьми. Сказывалось, по – видимому, высокая по тому времени стоимость учебников, покупка которых отражалась на бюджете семьи.
Период становления (1920 - 1922 гг.)
В этот период становления школы (1920 – 1922) такой же острый недостаток ощущался и в отношении художественной литературы. Так, при изучении творчества Пушкина обнаружилось, что школа располагает всего лишь одним экземпляром «Евгения Онегина». Ни у одного школьника, ни у одного из многих, обойденных по совету учительницы, жителей станции пушкинского романа не нашлось. Зато уж тот, единственный экземпляр полюбившегося ребятам «Евгения Онегина», читался ими буквально круглосуточно : днем - коллективно, а ночами – поочередно каждым.
Такой же голод был и на тетради, на бумагу, на перья и чернила… Где было их взять, когда господствовали интервенты и белогвардейцы? Но школа жила, энтузиасты – учителя работали, школьники учились. Писали на газетах, на случайных конторских, отслуживших свою службу, ведомостях и бланках. Чернила разводили из огрызков химических карандашей, а то писали просто лиловым соком, выдавленным из плодов черемухи, росшей здесь же, под окнами школы, посаженной еще в первые годы работы школы.
Кто же занимался воспитанием и обучением учеников в те далекие годы? Николай Васильевич Усенко, выпускник школы 1922 года, вспоминает учителя Александра Петрова. Молодость, подвижность, общительность – были его ведущими чертами. И преподавал он как – то по – своему, несколько отлично от других учителей. После опроса учащихся, настолько тщательного и подробного, что, если у кого – либо из учеников и оставались еще « белые пятна» по пройденному материалу, то после такого опроса, в котором активно участвовал весь класс, неясности исчезали полностью. Учитель Петров преподавал в школе биологию и многих своих питомцев увлек этой наукой. Заметный добрый след в памяти своих учеников оставила учительница Русского языка и литературы Сичкарь Анна Петровна. При острой нехватке учебников и художественной литературы, она сумела привить учащимся интерес и любовь к своему предмету. Достигнуть этого ей удалось увлекательным изложением материала, умелым проведением коллективного чтения произведений, горячим обсуждением их в предметном кружке и на диспутах.
Неотделимо от теоретических классных занятий, не в ущерб, а на пользу им, учителя учили своих питомцев работать на огородных грядках, познавать окружающий мир природы, благоустраивать пришкольную территорию. Зимой, не боясь обморозиться, рука об руку с учителями, школьники расчищали подходы к школе в глубоком, порой с головой скрывавшем первоклашек, снегу. Поочередно, с большим желанием, в помощь сторожихе – истопнице подносили дрова к печам. По весне у фасада школы ребячьими руками разбивались цветники, а садовник лучшего в то время на Уссурийской дороге вяземского железнодорожного сада был безмерно рад приходу постоянных его помощников по наведению порядка на аллеях и газонах сада.
Все эти работы школьников не ускользали от внимания их родителей. И они сами - труженики, были сердечно благодарны педагогам за то, что те обучали их детей не только грамоте, но и приобщали их к труду – к основе жизни и счастья человека. В 1922 году окончили школу и Анна Васильевна Кузьмич, до почтенного возраста продолжавшая передавать молодежи свое талантливое служение искусству. А ведь первое приобщение она получила именно в школе, играя в ученических спектаклях.
В 1923 году окончил школу Николай Прокопьевич Ткачик. Осенью этого же года он поступил в Хабаровский педтехникум. Окончив его в 1925 году, он стал работать учителем и заведующим Капитоновской начальной школы в Вяземском районе. А в 1927 году Ткачик был направлен в эвенкийский поселок Арку на Охотском побережье. Здесь, в стойбище Арке, в полной мере раскрылись способности Николая Прокопьевича как Учителя с большой буквы, как незаурядного организатора – просветителя отсталой народности захолустного севера. Ткачик был первым учителем эвенов, говорил с детьми на их родном эвенском языке, с которым Ткачик освоился, еще обучаясь в Хабаровском педтехникуме. Затем 4 года обучался в Ленинградском педагогическом институте имени Герцена. В 1930 году он написал первый эвенский букварь на русском алфавите и размножил его под копирку. Он старательно и неустанно записывал эвенские сказки и предания, переводил на эвенский язык произведения А.С.Пушкина. В 1936 году он ознакомил эвенов с проектом Конституции СССР, переведя этот исторический документ на их родной язык.
Великая Отечественная война застала Ткачика в Ленинграде: он учился в аспирантуре Института народов Севера. Участие в тяжелых работах на оборонительных сооружениях, истощение дистрофией сильно подорвали и без того слабое здоровье Ткачика. Он решается перебраться из Ленинграда в Майкоп, куда из Вяземского переселился больной отец Николая Прокопьевича. Но случилось так, что прорвавшиеся и захватившие Майкоп фашисты схватили Н.П.Ткачика и, установив, что он ленинградец, почти год истязали его в застенке. После освобождения Майкопа Николай Прокопьевич всеми своими слабыми силами рвался в далекую, но близкую сердцу эвенскую Арку. Поздней осенью 1943 года он добрался до Хабаровска, где, перезимовав и поработав в педагогическом институте, он в августе 1944 года доехал до Николаевска – на – Амуре. Он рвался в Арку, к эвенам, но перед самым рейсом в Охотск умер.
Одна из первых комсомолок станции Вяземской Вера Федоровна Силютина, дочь комиссара партизанского отряда Федора Михайловича Силютина, в начале двадцатых годов тоже училась в Вяземской железнодорожной школе. В комсомольские годы В.Ф.Силютина бесстрашно служила связной в партизанском отряде. Впоследствии исполком городского Совета народных депутатов присвоил В.Ф.Силютиной звание Почетный гражданин города Вяземского.
Железнодорожные школьники всегда были тесно связаны со взрослыми работниками транспорта, часто бывали на рабочих местах то у своих родителей, а то у знакомых и соседей – в депо, на водокачке, в мастерских участка службы пути, на топливном складе, на поворотном круге для паровозов и на других производственных местах станции. Рабочие дружелюбно, по – отцовски рассказывали ребятам о своей работе, отвечали на вопросы.
Станционная администрация по просьбе учителей изредка радовала школьников бесплатными поездками в Хабаровск – «в иллюзион», как тогда называли кинотеатры, в краеведческий музей, в детский парк с каруселью, качелями и другими аттракционами. А на берегу Амура ребята жадно всматривались в пароходы, скользящие по водной глади, засыпали учителей вопросами об устройстве речных судов. В школе был ученический хор. Изредка он выезжал с концертами в гости к железнодорожникам станции Хабаровск. С интересом и охотой многие ученики принимали участие в школьных театральных постановках, инсценировках отрывков из литературных произведений, чтении стихов и басен.
Была у ребят железнодорожной школы еще одна радость, недоступная крестьянским и казачьим школьникам. Это – посещать и любоваться цветами в оранжерее, которая была на территории участка службы пути. Ее обслуживал специальный штатный садовник. Он выращивал цветы, цветочную рассаду и создавал клумбы и газоны, ухаживал за железнодорожным садом. Этот сад был красой и гордостью не только станции Вяземской, но и широко известным и самым лучшим на всей Уссурийской железной дороге. Расположенный неподалеку от перрона, между первым пассажирским путем и конторой участка службы пути, этот сад своей красотой неизменно привлекал внимание и вызывал восхищение у всех пассажиров во время стоянки поездов.
Обнесенный невысокой проволочной сеткой с ажурными входными калитками, засаженный белоствольными березами, стройными ясенями, задумчивыми липами и многими другими местными деревьями и кустарниками, железнодорожный сад уже издали манил посетителей своей приветливой красотой, уютом, располагал к хорошему отдыху. Красивые клумбы с умело подобранными и искусно т размещенными цветами, четкие изумрудные газоны, фонтан «Амур», низвергающий в просторный бассейн затейливо переплетенные водяные струи на каменистую горку с цветами – водолюбами, уютные беседки, крокетная и другие площадки, извилистые аллеи, тенистые, уединенные уголки…Так выглядел железнодорожный сад.
Оранжерея же была доступна для посещений школьниками только железнодорожной школы и непременно во главе с учителем. Каким наслаждением было в морозный зимний день войти в этот благоухающий мир цветов, окунуться в ласковое летнее тепло, вдохнуть аромат сотворенного садовником чуда! А каким подспорьем были посещения оранжереи для лучшего изучения и понимания ботаники.
Большим событием в школьной жизни 1924 года явилась организация в ней первого в Вяземском районе пионерского отряда имени Розы Люксембург. Организатором этого отряда была учительница школы Валентина Алексеевна Мотина. Вот такой напряженной жизнью жила школа в далекие 20-е годы.
Журавли - символ нашей школы
«Помни прошлое во имя будущего»
Сколько бед, сколько горя принесла ВОВ нашей Родине. Все семьи почувствовали на себе ее жестокость. Эта война не обошла стороной и наш небольшой городок в нашем городе не бы слышны взрывы бомб, автоматные очереди, но многие вяземцы ушли на фронт. Среди них было 190 выпускников нашей школы и 9 учителей
Мне кажется порою,
Что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда —то,
А превратились в белых журавлей.
Сбылась мечта учеников нашей школы об увековечивании памяти тех ее выпускников, которые в грозном 1941 году окончив школу, мужественно встали на защиту Родины Немало потрудились школьники для приобретения средств на сооружение этого величественного монумента памяти. Работали на полях совхозов района, выращивал и убирал урожай, собирали металлолом и макулатуру. И вот торжественный сползает белое полотно с памятника, и взору присутствующих предстали красные журавли, устремленные ввысь, как символ юности и мечты, опаленной войной,
А на плите монумента высечены слова песни М. Светлова: ((И помнит мир спасенный, мир вечный, мир живой...)). А ниже слова: ((Выпускникам школы №20, погибшим в года Великой Отечественной войны. В честь бывших выпускников школы, участников ВОВ, была открыта мемориальная доска. На ней увековечена 71 фамилия погибших выпускников школы.
 Вы можете помочь проекту, исправив и дополнив её. |
